Pereosnastka.ru

Заботы

Много всякой чепухи говорится о роботах и безработице, и в немалой степени самими специалистами по робототехнике. Дело в том, что те, кто производит роботы, не заинтересованы в том, чтобы акцентировать внимание на возможных проблемах занятости. Менеджеры со своей стороны обеспокоены тем, что рабочие уж слишком хорошо осведомлены об этих проблемах, а исследователи слишком заняты своей непосредственной работой, чтобы много размышлять о ее последствиях. Никому из нас не нравится думать, что работа, которой мы заняты, может причинить вред людям, разрушить их жизнь или причинить страдание ближнему. Поэтому выработалась определенная тенденция преуменьшать ущерб от внедрения роботов и в то же время подчеркивать долгосрочные глобальные выгоды, которые они могут принести.

Такое отношение со стороны тех, кто в состоянии компетентно оценить вероятные последствия роботизации, выглядит не совсем честным. Это даже более предосудительно, чем действия узкой элиты, которая «от имени масс» принимает решения и не оглашает при этом вероятных последствий. Бывает, когда действительно в этом есть необходимость, но внедрение роботов — не тот случай. Маловероятно, что обращенные к необходимости применения у себя роботов, что может отражать лишь усилившееся внимание общественности к негативным социальным последствиям, которые могут возникнуть от такого применения.

Такое беспокойство о потере людьми рабочих мест, честно говоря, нельзя полностью снять гарантиями со стороны управляющих в том, что уровень занятости будет снижаться только за счет естественного сокращения по мере выхода работников на пенсию.

Такие соглашения фактически только переводят проблему с уровня компании на национальный уровень— те, кто мог бы раньше поступить на фирму на смену ушедшим на пенсию, теперь такой возможности не имеют. Они «теряют» работу, которую могли бы получить.

Почему это делают!

Решая для себя, действительно ли проблемы, которые неизбежно сопровождают широкое применение роботов, тем не менее перевешиваются вероятными выгодами, важно помнить, каковы же эти выгоды, в чем состоят побудительные мотивы для применения роботов и почему роботы сравнительно неожиданно стали привлекательными. Эти темы уже широко обсуждались на страницах этой книги, а экономические обоснования детально рассматриваются в гл. 16. Также, конечно, стоит помнить, что рациональное решение упомянутых выше вопросов, вероятно, будет сильно зависеть от того, кто принимает это решение. Граница, отделяющая «приемлемое» от «неприемлемого», носит условный характер, но должна в определенной степени отражать положение арбитра.

Вероятно, один из главных побудительных мотивов применения роботов возник из-за того, что стоимость рабочей силы сильно возросла в 60-е годы, особенно в США и Западной Европе. В результате стоимость приобретения и эксплуатации одного робота постепенно стала более предпочтительной для управляющих, чьи фирмы стремились сохранить конкурентоспособность. Вторая причина заключается в том, что в некоторых странах, таких, как Япония, происходит постепенный рост дефицита рабочей силы. В Японии население увеличивается в настоящее время примерно на 1,1 % в год, но из-за того, что все больше молодых японцев стремятся получить высшее образование, численность рабочих увеличивается всего на 0,7 °/о в год. Даже те молодые рабочие, которые находятся в составе этого контингента, сегодня считают такие работы, как сварка и покраска, «грязной работой», которую они не желают выполнять. Рабочие с более высоким уровнем образования проявляют отвращение даже к изучению работ в заводском цехе, полагая, что их образовательный уровень должен оградить их от выполнения столь низменных работ.

Даже в странах с улучшенной системой массового образования, таких, как Великобритания, рабочие справедливо желают взять от жизни больше, чем может дать им работа в качестве «прославляемых машин». Может показаться парадоксальным, что даже в период высокой безработицы существует нехватка рабочих некоторых профессий, но сам факт существования большого числа людей без работы не означает, что эти люди горят желанием выполнять любую работу. Для многих понятно, почему выпускники школ иногда скорее предпочитают получать пособие по безработице,чем взяться за работу, которую они считают ниже своих способностей. Часто это может быть проявлением не лени, а гордости. Некоторым может показаться менее унизительным быть одним из безработных, чем вдыхать краску в покрасочном цехе, заниматься машинообраз-ным трудом на сборке каких-нибудь деталей или потеть над одними и теми же сварными швами в металлоцехе. Пребывание без работы, конечно, может быть очень унизительно, как мы рассмотрим позже, но это вызывается такими факторами, как выпадение из определенной социальной группы, недостаток денег.

Некоторым нанимателям кажется, что роботы появились как раз вовремя, чтобы заполнить те места, где люди не хотят трудиться. Однако во многих странах наблюдается дефицит квалифицированного ручного труда, и мы далеки от того, чтобы считать, что это вызывается отказом рабочих занять места. Вероятно, причина кроется в нежелании определенной части нанимателей обучать требуемый персонал. Фирмы, конечно, могли бы отразить этот аргумент, указав, что поскольку роботы могут уменьшить объем неквалифицированной работы, выполняемой квалифицированными работниками, эти люди могли бы решать больше задач, требующих всех их способностей.

Считается, что третьей причиной расширения применения роботов является рост числа законодательных документов и осведомленности о здоровье и безопасности на заводах. Роботы могут заменить рабочих на рабочих местах с токсичными испарениями, чрезмерной температурой и физической опасностью. Подобным же образом раздаются (по крайней мере в некоторых странах) требования необходимости получения большего удовлетворения от работы. Роботы могут вполне эффективно использоваться для выполнения наиболее монотонных операций, и при этом они не становятся «отчужденными», не отсутствуют по утрам в понедельник или просто не тупеют. Тем не менее различные исследования, проведенные фирмой «Фольксваген» (ФРГ), университетом Карнеги-Меллон (США), породили сомнения относительно возможности применения роботов для увеличения удовлетворения трудом оставшейся рабочей силы. Установлено, что на практике стресс часто даже увеличивается.

Социальные аспекты

Япония — мировой лидер в использовании роботов, и в то же время уровень безработицы в ней один из самых низких. Тем не менее уже в 1981 г. в редакционной статье «Джапан экономик джорнал» говорилось: «В настоящее время подавляющее большинство населения, по-видимому, поддерживает внедрение роботов, считая, что применение роботов окажет очень малое влияние на масштабы безработицы. Но несмотря на такое благоприятное отношение, проблема заключается в том, сохранится ли навсегда эта благоприятная обстановка для применения роботов. Это зависит от темпов общего экономического роста в будущем, однако можно с уверенностью сказать, что в длительной перспективе японская экономика будет постоянно терять способность поглощать рабочих, вытесненных роботами».

В настоящее время роботы применяются достаточно мало (даже в Японии), поэтому их влияние на безработицу и другие социальные аспекты минимально. Ясно, что долго так продолжаться не может. Объединенный профсоюз рабочих автомобилестроителей США сообщил, что введение 85 покрасочных роботов на 18 заводах компании «Дженерал Моторс» привело к ликвидации 211 рабочих мест (почти 12 человек на одного робота)! Компания «Форс Увриер» (Франция) подсчитала, что один робот устраняет 3 рабочих места, а финский союз металлистов дает цифру 3—5 рабочих мест. В исследовании, проведенном в штате Мичиган в США, предсказывается, что в США к 1990 г. будет ликвидировано от 100 до 200 тыс. рабочих мест, в основном в автомобильной промышленности: около 40 % рабочих мест «исчезнут» на покраске и 15—20%—на сварке.

В штате Мичиган, где кризис вызвал резкое сокращение производства в автомобильной промышленности, большие усилия направляются на то, чтобы превратить штат в центр изготовления роботов в США. В отчете штата показано, что даже если учесть все новые рабочие места, которые будут созданы, то при успешном выполнении планов будет потеряно на 50 % больше рабочих мест, чем создано вновь. В дальнейшем исследовании, проведенном под руководством Дональда Смита, директора отделения индустриального развития Мичиганского университета, предполагается, что число рабочих, непосредственно замещенных роботами, к 1990 г. составит 7%, однако 88% из них будут вновь трудоустроены в своих компаниях, причем 63% из них будет заниматься роботами.

В исследовании Коммерческого банка (Западная Германия) утверждается, что к 1990 г. под угрозой ликвидации будет находиться около половины из 1,2 млн. рабочих мест на сборочных линиях в Германии, где каждый робот второго поколения заменит от 5 до 10 рабочих. Роботы, кроме того, будут выполнять более 90 % работ по точечной сварке и покраске. Тем временем согласно оценкам концерна «Фольксваген» роботы второго поколения будут выполнять 60 % всех работ в автомобильной промышленности. Только в одной Западной Германии из-за роботизации производства будет сокращено 200 тыс. рабочих мест.

Эти прогнозы, конечно, не проверялись. Тем не менее они не обнадеживают тех, кто уже сейчас без работы. Мало надежды и на то, что развивающиеся роботизированные заводы снова примут к себе свою старую рабочую силу. Экономический кризис, возможно, ускорил процесс создания безлюдных производств, но многие считают, что характерной особенностью экономического подъема становится отсутствие роста спроса на рабочую силу. В условиях кризиса подрывается сила профсоюзов, и поэтому существует возможность для администрации проводить изменения в технологии производства без согласования с профсоюзами, в результате чего еще больше уменьшается число членов профсоюзов.

Новая революция!

В Великобритании в 1811 г., в период депрессии, было организовано тайное общество рабочих с целью разрушать новые текстильные станки, получавшие в тот период широкое распространение. Рабочие считали их причиной своих бедствий. Первая вспышка гнева произошла в Ноттингеме и была вдохновлена действиями текстильного рабочего по имени Нед Лудд, который за 30 лет до этого разнес свой станок вдребезги. Возникшее движение стало называться движением луддитов. Впоследствии серьезные луддистские бунты произошли в различных частях страны, особенно в Йоркшире, когда было убито много людей, разрушены фабрики и несколько бунтарей были преданы суду и казнены. Один оппортунист, кузнец по имени Энок Тейлор, делал как станки для фабрик, так и кувалды, которыми бунтари их разбивали! Отсюда и луддистский клич: «Энок сделал их—Энок и разобьет!» Но если промышленная революция, которая началась в Англии приблизительно в 1760 г., могла вылиться в такой драматический мятеж, действительно ли сравнима с ней робото-техническая революция?

Промышленная революция оказала поистине удивительное влияние на образ жизни тех, кого она коснулась. Только за 90 лет, к 1850 г. Великобритания из аграрной страны, в которой около 70 % населения проживало в сельской местности, превратилась в промышленную страну, где только 10 % населения (которое к тому времени удвоилось) было занято в сельском хозяйстве, а более половины жило в новых малых и больших городах.

Число городов с населением более 50 тыс. человек увеличилось за тот же период с двух (Лондон и Эдинбург) до 29. Большие мануфактурные города возникли на Севере: Лидстол стал центром суконного производства, Манчестер — центром хлопчатобумажной промышленности, в Бирмингеме производились станки. Ливерпуль стал крупным портом. Британия давала 70 % мировой добычи угля, 70 % производства хлопчатобумажной ткани, 50 % стали и 40 % металлоизделий.

Уже родился новый дух бесчеловечности, движимый «экономической необходимостью». Взаимоотношения между рабочим и нанимателем стали более резкими и обезличенными. Хотя и произошли некоторые улучшения в материальном положении рабочих, они были более чем перекрыты возросшей эксплуатацией и угнетением. Бывшие ремесленники стали обслуживать станки, отнявшие у них радость труда и даже угрожавшие отнять средства к существованию. Поскольку использование энергии пара еще больше увеличило производительность труда, возросло и число вытесненных с рынка ремесленников, занимавшихся ручным трудом. Во многих случаях скорее пылающее чувство несправедливости от невыносимых условий труда, чем иррациональное или близорукое сопротивление прогрессу толкало умиравших с голоду людей к восстанию и попытке замедлить технический прогресс.

Уже к 1840 г. около 50 % рабочей силы Великобритании было занято в так называемых вторичных отраслях производства — в обрабатывающей, горно-добывающей промышленности, строительстве. Спустя почти полтора столетия только около 40 % трудового населения в Великобритании занято во вторичных отраслях производства, несколько процентов — в первичных отраслях: рыболовстве и сельском хозяйстве, в то время как почти 60 % населения работает в сфере услуг, которую иногда называют третичной сферой производства — в ведомствах, магазинах и т. д. Будет ли эта последовательная тенденция перехода рабочей силы с заводов в сферу услуг драматически ускоряться роботами и будет ли влияние этой революции таким же значительным, как влияние первой промышленной революции?

Возможны три ответа. Некоторые считают, что размах и темпы перемен преувеличены. Повышение удельного веса сферы услуг в экономике — не революция, а постепенный эволюционный процесс, еще один этап в развитии общественного производства, сравнимый с другими процессами, происходившими ранее. Этот аргумент вызван ссылкой на широко распространенное в 50-х годах мнение, что автоматизация приведет к быстрым и фундаментальным переменам в обществе, чего еще не произошло.

Вторая (противоположная) позиция заключается в том, что в самом деле происходит переход от стадии индустриального общества к постиндустриальной стадии. Сторонники этой точки зрения считают, что в будущем нам потребуется примерно такая же доля всей рабочей силы для производства товаров, сколько сейчас занято в производстве продуктов питания (около 5 %). Все оставшиеся 95 % будут работать в сфере услуг, многие из них будут заняты хранением, обработкой и распространением информации. Утверждается, что в таком обществе две функции труда — обеспечивать выпуск продукции и давать заработок, вероятно, будут разделены; широкое распространение получит досуг, а работа станет второстепенным и случайным отклонением.

Третья позиция исходит из того, что мы находимся сейчас в середине революции, но предсказывается полный развал общества. Сторонники этой точки зрения утверждают, что обширная безработица вызовет волнения, которые приведут к свержению правительства и появлению какого-либо вида диктатуры, из которой вследствие революции возникнет упомянутое выше постиндустриальное общество. Ясно, что ни одну из трех упомянутых точек зрения нельзя проверить. В действительности события, вероятно, будут развиваться в рамках этих трех крайностей, но отвергать любую из этих точек зрения как совершенно невозможную поистине трудно. С тех пор как роботы были впервые применены, люди интересовались, какую реакцию они вызовут у рабочих, и беспокоились, не приведут ли они в результате к неолуддистской реакции.

В некоторых случаях это и происходило. Численность роботов еще невелика, таким образом, реакция на их внедрение соответственно тоже была слабой, и нужно отметить, что большая часть фактов, дающих повод для беспокойства, носит анекдотичный характер. И все же кое-что происходит… Кое-где роботы ломаются при загадочных обстоятельствах, и никто не беспокоится, чтобы их заменить.

В некоторых случаях на ранних этапах применения роботов в США, например на заводах корпорации «Форд Моторс», рабочие вначале просто саботировали роботы, пока не научились их понимать. Спустя два года, когда роботы ломались, рабочие вешали на них таблички с надписью: «поправляйтесь!» Однако на первых порах на заводах корпорации «Форд Моторс» слово «робот» воспринималось так негативно, что пришлось заменить его при общении с рабочими термином «универсальное передающее устройство».

Не удивительно, что профсоюзы всего мира очень серьезно воспринимают вопрос автоматизации, хотя фактически не выступают против нее. Согласно официальным данным, в Западной Германии, например, 53 % рабочих опасаются потерять работу из-за внедрения новых технологий, однако профсоюз рабочих-металлистов ФРГ заявил, что нужно перейти от оборонительной стратегии против рационализации к активной стратегии работы с новшествами. Международная федерация профсоюзов рабочих-металлистов заявила, что нет ни одного профсоюза, входящего в федерацию, который бы выступал против введения новой технологии как таковой, но большинство из них внимательно наблюдают за развитием и внедрением новых технологий. Одна из проблем, вызывающих беспокойство, заключается в том, что с внедрением роботов на долю людей могут остаться еще более монотонные виды работ, чем до роботизации, даже если общее число рабочих мест и не сокращается. Эта проблема обсуждается в следующей главе.

История упрощения операций

Разделение труда — чрезвычайно древнее дело, восходящее к тому времени, когда мужчины занимались охотой, а женщины собирали плоды и нянчили детей. В период промышленной революции этот процесс был развит до той степени, которую в 1776 г. подробно осветил Адам Смит в хорошо известном описании изготовления болтов. Изготовлением каждого болта были заняты 10 человек, каждый из которых отвечал только за небольшую часть работы. Такое разделение труда имеет экономический смысл для предпринимателя. Представьте себе соглашение, по которому каждый из 10 рабочих выполняет операцию, не требующую квалификации, но на которую нужно затратить 10 % времени, необходимого для выполнения производственных операций, требующих квалифицированного труда. Если каждый рабочий выполняет все операции от начала и до конца, то °н должен обладать достаточно высокой квалификацией и получать соответствующую оплату (скажем, две единицы в час). Если наниматель теперь раздробит работу так, что 9 неквалифицированных рабочих (получающих только единицу за час) выполняют большинство операций, а та доля работ, которая требует определенной квалификации, выполняется одним квалифицированным рабочим, то это позволяет сэкономить предпринимателю девять единиц в час. Нужно отметить, что если оплата труда была бы сдельной, то тогда осталась бы (в целом) одна сумма выплаченной заработной платы для обоих случаев. Предприниматель получает выгоду не за счет улучшения технического оснащения производства.

Этот подход к организации труда, конечно, сильно упрощает операции, выполняемые средним рабочим. Он достиг вершин своего развития на производственных линиях Генри Форда. На них рабочий часто выполнял практически лишь одно движение: «Человек, который вставляет болт, не надевает на него гайку; человек, который надевает гайку, не затягивает ее».

Даже на современных заводах рабочим часто приходится выполнять совсем бессодержательные операции, хотя некоторые профсоюзы выступают против этого, как, например, профсоюз рабочих-металлистов ФРГ, имеющий соглашение, по которому не разрешаются рабочие операции продолжительностью меньше 90 с. Тем не менее подобные бессодержательные работы, против которых возражают люди, идеальны для роботов. Многие чувствуют, что с приходом экономически эффективных роботов у нас, наконец, появилась благоприятная возможность освободить людей от таких видов работ, которые им никогда бы не следовало выполнять. Поскольку разделение труда приводит к производственным операциям, неприемлемым для человека, они, развивая этот тезис, настаивают на том, чтобы мы ускорили внедрение роботов с конечной целью достичь такого уровня автоматизации производства, когда рабочие были бы совсем не нужны. В этом случае воздействие роботов на рабочую силу было бы, безусловно, благоприятным.

Однако есть контраргументы. Во-первых, роботы действительно лишают людей работы (что будет рассмотрено позже). Во-вторых, как утверждается, совсем не ясно, потребует ли большинство рабочих мест, возникших в результате внедрения роботов, более высокой квалификации, чем те, на которых теперь трудятся роботы.

Часто вся работа людей сводится к тому, чтобы подать детали роботам и взять их у них. Таким образом, бессодержательные производственные операции действительно передаются роботам, однако подобные рабочие места возникают вновь и рабочие чувствуют себя еще более обособленными, еще более подчиненными ритму машины и еще больше боятся потерять свою работу.

Кроме того, поскольку рабочим все в большей степе-ми требуются навыки, основанные скорее на их аналитических или логических способностях, то всегда существует опасность того, что такая ситуация может привести к поляризации между высоко- и низкоквалифицированным трудом. Это, конечно, проблема, касающаяся всех новых областей автоматизации, таких, как, например, автоматизация конторского труда, а не только робототехники. Система автоматизированного проектирования (САПР), например, сокращает соотношение между младшими и старшими чертежниками (кто в действительности пользуется системами). Такая техника позволяет намного лучше выполнять проект, сократив несколько человек, что хорошо для всех, кроме тех, кого уволили.

Робототехнические системы второго поколения начинают все больше превалировать, и влияние роботов в таких областях, как сборка, может, конечно, вызвать еще более резкое сокращение занятости. А это только второе поколение…

Возвращаясь к проблемам упрощения операций, необходимо все-таки дать ответ на поставленный вопрос: «Имеет ли это значение?» Многие доказывали бы, что имеет. В 1979 г. в журнале «Америкен мэшинист» сообщалось, что в механообрабатывающем цехе в Линкольне, штат Небраска, 28-летний Майк Вейли с интеллектом на уровне 12-летнего ребенка стал оператором механообрабатывающего центра с ЧПУ, потому что его ограниченные способности обеспечивали такой уровень терпения и усидчивости, который позволял ему аккуратно следить за работой станка и выпускаемой станком продукцией. Хотя это всего лишь отдельный пример, но он характеризует уровень упрощения операций, который часто присутствует на производстве. Однако появляется все больше свидетельств того, что такие рабочие места пагубны как для работника, так и для компании в целом. В дискуссии о занятости и о безработице некоторые заявляют, что изучение последствий выполнения самых бессодержательных видов неквалифицированных работ показывает, что многие рабочие на таких рабочих местах образуют в обществе прослойку из деградированных, с сокрушенными надеждами, несчастных, физически нездоровых людей. Недостаточная заинтересованность в выполнении работы накладывает отпечаток на всю их жизнь и не позволяет им соответствующим образом обеспечить семью.

А если это так, то упрощение операций не только расстрачивает человеческие способности вместе с последующими потерями для промышленности, выражающие мися в низком уровне мастерства, недостатке мотивации, абсентеизме и текучести кадров. Скука и отчуждение, возникающие в результате усиливающейся примитивизации труда, наносят ущерб рабочему и обществу.

Экономический детерминизм

По-видимому, существует «дилемма робототехники»: или продолжать осуществлять роботизацию тем же путем, как уже начато, и таким образом способствовать упрощению операций и росту безработицы, или же заставить промышленность развиваться преимущественно так, как раньше, в результате чего все больше будет снижаться эффективность производства, пока весь бизнес не потерпит крах, что фактически вызовет еще большую безработицу. Если эта дилемма действительно существует, то единственным выходом из этого положения, по-видимому, может стать роботизация. Делать иначе — значит накликать еще большую беду и несчастье, чем те, которые могут произойти при внедрении роботов.

Для многих этот экономический детерминизм означает, что если мы хотим сохранить конкурентоспособность на мировых рынках, то мы не можем позволить себе роскошь улучшать условия труда. Действительно, говорят, посредством роботизации необходимо еще больше сокращать сферу применения квалифицированного труда в интересах повышения эффективности. Наши действия определяются экономическими законами. Современная ситуация возникла в связи с обострением конкуренции и, следовательно, представляет собой наиболее эффективный подход, так что это объективная необходимость, и любая попытка применить альтернативный подход с целью улучшения использования способностей человека привела бы к экономическим потерям.

Такой аргумент возникает снова и снова в отношении возможных неблагоприятных «побочных эффектов» новой технологии. Так, в 1956 г. Пауль Айнциг, рассказывая об автоматических заводах, писал: «Хотим мы этого или нет, но к автоматизации нам рано или поздно придется приступить. Нам приходится выбирать не между автоматизацией и полной занятостью, а между немедленной автоматизацией, сопровождающейся умеренной временной безработицей, и проведением автоматизации когда-либо в будущем, что неизбежно повлечет за собой угрожающий рост безработицы, продолжающийся до тех пор, пока мы в своем техническом развитии не догоним наших конкурентов».

Спустя четверть века эти слова эхом отозвались в одном из докладов, где было записано: «Иногда доказывают, что Великобритания как нация стоит перед лицом подлинного социального выбора — либо принять новую трудосберегающую технологию и стать страной с высокоэффективной экономикой, в результате чего возможно увеличить число безработных, или отвергнуть такую технологию ради более трудоемких методов производства, использование которых означает и более низкий уровень оплаты труда. Мы не верим в то, что это равноценные варианты. Мы считаем, что величайшая угроза занятости в промышленности Великобритании исходит не от вытеснения рабочих машинами, а от дальнейшего вытеснения наших товаров с мирового рынка, вследствие наших неудач в ценовой конкуренции и низкого качества товаров. Ключевым фактором выравнивания положения является внедрение современных методов производства».

. Такие призывы к экономическому детерминизму кажутся неоспоримыми аргументами «холодного реализма»; однако после детального рассмотрения некоторые люди начали подвергать сомнению их обоснованность. Во-первых, существует множество концепций эффективности при одной из интерпретаций этого термина, подчеркивается польза, которую принесет человечеству сокращение затрат труда, необходимых для удовлетворения самых насущных потребностей, когда освобождается время для более приятных занятий. Вторая интерпретация касается роста экономической эффективности производства отдельной фирмы, приводящего к повышению конкурентоспособности последней. Эта интерпретация отличается от первой, потому что интенсификация труда или его разделение приведут к очевидному увеличению эффективности, хотя в одном случае при увеличении затрат труда, в то время как в другом — при уменьшении заработной платы и сохранении затрат труда на прежнем уровне.

Третья интерпретация термина «эффективность» реализует тот же подход, что и вторая, но на макроэкономическом уровне. В стране можно повысить эффективность производства, одновременно выпуская больше товаров и сохраняя прежнее число работников, получающих прежнюю заработную плату. Однако, если то же самое количество товаров выпускается меньшим числом рабочих, аналогия разрушается, поскольку, если только эти рабочие не являются «иностранцами», которых можно отправить домой, их нельзя выслать из страны и они нуждаются в материальной поддержке. Конкурентные позиции страны на мировых рынках поэтому определяются пределами возможного падения жизненного уровня тех, кого уволили. Таким образом, эффективно использовать роботы страна может только в том случае, если одновременно будет расти выпуск продукции и увеличится доля этой страны на мировых рынках товаров, чего, очевидно, не могут добиться все страны одновременно.

В этих условиях повышение эффективности, которого добивается какая-либо одна фирма, может наносить ущерб эффективности общественного производства в целом и подрывать конкурентоспособность национальной экономики. Таким образом, выясняется, что на этом уровне анализа, как доказывают некоторые, принцип экономического детерминизма, по-видимому, дал трещину, поскольку критерии, используемые для определения «экономических потерь», слишком узки. Обычно эти потери рассматриваются только с точки зрения отдельной фирмы. Более приемлемым было бы пытаться максимизировать суммарный экономический выигрыш отдельных компаний и общества в целом. Это потребовало бы создания такой новой техники, которая не оказывала бы негативного влияния на человеческий фактор, не сковывала бы инициативу и в результате могла бы способствовать еще большему росту эффективности.

Все же даже и без проблем противоречивых интерпретаций понятия эффективности по-прежнему остаются серьезные проблемы с экономическим детерминизмом. Может показаться очевидным, что из-за того, что конкуренция заставляет принимать технологию, дающую максимум прибыли, любые изменения, например, в сторону улучшения условий труда должны соответственно ослаблять конкурентоспособность фирм или государств, внедряющих такую технологию. Однако в более долгосрочной перспективе это может быть не так. Профессор Говард Розенброк Манчестерского института науки и технологии отметил, что в начале столетия поршневой двигатель зарекомендовал себя как наиболее удачный первичный двигатель в автомобиле. Позднее серьезные усилия были направлены на создание роторного двигателя, который теперь должен участвовать в соревновании с поршневым двигателем, десятилетия создававшимся усилиями инженеров. Даже сейчас разработки роторного двигателя должны конкурировать с разработками поршневого двигателя, на усовершенствование которого тратятся во всем мире многие миллионы фунтов стерлингов. Предыдущий успех поршневого двигателя и его прочное положение наносят ущерб развитию роторного двигателя, даже если он и представляет собой потенциально лучшее устройство.

В свете такой аргументации становится ясно, что в любые времена технология может быть далека от экономического оптимума, который можно было бы достичь, если бы более ранние экономические решения, рассчитанные на краткосрочную перспективу, были бы другими. Если разработан ряд краткосрочных оптимальных прогнозов, каждый из которых основан на краткосрочных рыночных соображениях, то вполне вероятно, что долгосрочная ситуация будет намного хуже, чем могла бы быть. Однако из-за того, что нет другого пути развития, с которым можно было бы сравнить избранное направление, в каждый конкретный момент может показаться, что из-за того, что современное состояние лучше предыдущих, серия краткосрочных оптимизаций непременно приведет к оптимальному долгосрочному результату. На практике же другое (как бы «неоптимальное») решение, принятое раньше, могло бы привести к еще более желательному конечному результату. Смысл заключается в том, что сейчас, вероятно, то самое время, когда нужно принять такое решение в робототехнике.

Неверный путь!

Давайте снова рассмотрим «дилемму робототехники». При анализе всех вариантов возможных действий, проводимом до того, как будет принято решение, необходимо показать, что дилемма действительно существует, т. е. что нет третьего пути. Аргументы против подхода на базе экономического детерминизма к решению «дилеммы робототехники» показывают, что в действительности существует третий вариант развития, который его сторонники назвали бы значительно более предпочтительным, чем «находиться между двух огней».

Сделано уже немало различных предложений для выбора альтернативных подходов, но в основном, по-видимому, есть только две стратегии, которые можно принять для автоматизации: либо техника создается для того, чтобы заменить человека, либо для того, чтобы расширить его возможности. До настоящего времени техника в основном использовалась для того, чтобы заменить человека, и настолько быстро, насколько это экономически доступно. Поскольку такая замена осуществляется на непривлекательных работах, как и во многих областях применения современной робототехники, то существует сравнительно небольшое расхождение во мнениях относительно желательности проведения этой замены. Однако, так как роботы все в большей степени становятся способными выполнять и такие операции, которые не так уж неприятны для человека, то, как обсуждалось ранее, предмет спора совершенно не становится более ясным, особенно, когда некоторые ро-бототехнические приложения заменяют человека не полностью, а только ставят его в положение, когда ему приходится выполнять немногие операции, с которыми сам робот не в силах справиться.

Сравнительно легко размышлять о том, как заменить человека, и удивительно трудно попытаться расширить пределы его возможностей. Тем не менее такая работа, например, проводится в Великобритании профессором Говардом Розенброком. Его группа пытается усовершенствовать гибкую производственную систему (ГПС), в которой станок «подчиняется» оператору. Создана простая ячейка, состоящая из токарного станка с ЧПУ, фрезерного станка и робота. Вместо того чтобы программировать оборудование с ЧПУ с помощью специального компьютерного программного устройства или подходящей системы автоматизированного проектирования, программирование осуществляется путем запоминания действий оператора, когда он делает первую партию деталей.

Этот способ в действительности занимает намного меньше времени, чем два других, когда программирование осуществляется до начала выпуска продуции и не требует проверки, исправлений и новой перепроверки. Кроме того, достигается уменьшение времени программирования почти в два раза, а более быстрая наладка станков (которая при дистанционном программировании тормозит работу) позволяет еще больше сократить фактическое время, затрачиваемое на выпуск продукции. Как только сделана первая деталь из партии, оператор может применить свою квалификацию для составления графиков выпуска продукции. Вероятно, в этом случае драгоценные ресурсы человеческого мастерства и способностей будут лучше использоваться.

Естественно, некоторые могут возразить, что если компьютер, обеспеченный достаточным вводом сенсорных данных, может составить график работы завода лучше, чем человек (что, как многие полагают, уже возможно), то, конечно, человеку нелепо пытаться выполнить эту задачу самому. Если в будущем ГПС будет действительно способна самопрограммироваться быстрее и лучше, чем это может делать опытный рабочий (что некоторые считают вполне возможным), то не является ли нереальной слабая надежда на то, чтобы попытаться поддержать статус человека?

До некоторой степени это так. Однако такие люди, как Розенброк, имеют в виду совсем другое. Конечно, сказали бы они, компьютер, может быть, будет в состоянии составлять графики работы лучше, чем это может делать человек один, но не следует говорить, что не могла бы быть придумана такая система, которая бы включала в себя и компьютер, и человека, которая была бы еще лучше, чем система, использующая только компьютер. Здесь прямая аналогия с компьютерными системами, созданными для оказания помощи врачам в установлении диагноза,— никто не считает, что врач больше не нужен. Действительно, хотя можно предположить, что появится такая диагностическая система, с которой сможет работать простой техник, но без врачей возникли бы серьезные проблемы с углублением познаний в области медицины.

ваются компаниями и открыты для всех временно уволенных рабочих. Специальные соглашения были заключены с такими фирмами, как «Форд», «Интернейшнл Харвестер», «Мэк Траке». Компания «Дженерал Моторс» организовала программу обучения стоимостью 10 млн. долл., оплачиваемую совместно со штатом Калифорния для 8400 рабочих, уволенных в связи с закрытием предприятий. Беспрецедентное соглашение было заключено компанией «Ниссан мотор компани» в Японии, согласно которому ни один работник не будет уволен с работы вследствие технических нововведений с гарантиями против понижения в должности или уменьшения зарплаты там, где необходим перевод на другую работу.

Как показывают приведенные примеры, между рабочими и предпринимателями возможны соглашения о взаимоудовлетворяющих гарантиях, с тем чтобы цели компании могли бы быть достигнуты без увольнений и сокращения заработной платы. Однако единственной очевидной дороги в робототехническое будущее не существует.

Читать далее:

Робототехника и фирмы

• Когда-то, никогда
• 2000—2050
• 1990—2000
• 1984—1990
• Проблемы прогнозирования