Крепостные мастера

Категория:
Вторая жизнь дерева


Крепостные мастера

Русские помещики старались организовать в своих усадьбах собственное столярно-мебельное производство. По рассказам современников, у помещика П. М. Римского-Корсакова в усадьбе Боброво бывш. Калужской губернии, «были свои мастерозые всякого рода: столяры, каретники».

Крупная помещица Николаева писала в своих воспоминаниях: «целый отдельный флигель занят был у нас столярами и плотниками. Мебель делали у нас очень недурную, по рисункам, из наклейного и красного дерева, которое тогда было в большом употреблении. Были и резчики, все выбранные из своих же крестьян».

В таких поместьях, как Останкино, Архангельское, были мастерские, в которых работало более 1000 крепостных различных специальностей.

В наши дни во многих советских музеях хранятся отличные образцы художественных изделий из дерева, выполненных русскими крепостными мастерами.

В грифах украшений ручек кресла, в рисунке, например, небольшого типичного для этой эпохи диванчика для двоих, в причудливых изгибах невысоких ножек, по оси которых идут желобки и жгутики, видно, что русский мастер только приблизительно придерживался мотивов стиля эпохи Людовика XIV. Он очень произвольно варьировал темы и в результате создал красивый, оригинальный и типичный для своего времени ансамбль мебели. Во Франции работа мастеров, изготовлявших для дворцов стильную мебель, ценилась очень высоко. Эти мастера носили звание королевских мебельщиков. В царской же России мастера, создавшие замечательные образцы высокохудожественной мебели, назывались просто плотниками, а их произведения за редким исключением были безымянны, не имея никаких пометок об авторах.

Только при Советской власти путем изучения архивных материалов удалось установить имена, некоторые биографические данные и характер работы многих видных крепостных столяров и резчиков. В дореволюционных буржуазных журналах и книгах немало писали, например, об известном Шереметьевском театре-дворце в Останкино. В альбомах помещали рисунки и фотографии пышного убранства его зал. Но нигде ни одного слоза не было сказано о его подлинных строителях.

Граф Н. П. Шереметьев, владевший громадным богатством, решил соорудить в своем подмосковном имении Останкино большой театр или, как его именовали еще в то время, «увеселительный дом».

Польский король Станислав Понятовский, побывавший в Останкино, писал в своем дневнике, что этот «увеселительный дом» с таким искусством отделан и украшен, что нельзя было подумать, что он сделан из дерева и что работали на его постройке и отделке в основном крепостные люди самого графа Шереметьева. Это был мастер Федор Иванович Пряхин, который с одинаковым мастерством выполнял столярные, резчицкие, мозаичные и токарные работы.

Прядченко и Егор Четвериков являются создателями великолепна наборных паркетов в Итальянском павильоне и зале Ротонды. По указанию графа Шереметьева, в 1796 году Прядченко и Четвериков выполняли работу по укладке художественного паркета в столичном дворце графа.

История создания дворца-театра неразрывно связана также с именами таких замечательных русских крепостных резчиков, как Иван Мочалин и Иван Мозохин. Их искусство настолько было велико, что Шереметьев послал из Петербурга «повеление» отдать в ученики резчику Ивану Мочалину дворовых мальчиков.

Прелестные стулья, кресла, диваны, красивые наборные шкафчики, палисандровый ломберный стол, отделанные бронзой комоды с прекрасными благородными линиями и ряд других столярных изделий, заполняющих залы дворца, изготовлены замечательными мастерами Михаилом Киселевым, Иваном Чер-нобровкиным, Фадеем Дубовым, Федором Стебеляевым, Афанасием Морозовым, Иваном Кромкиным, Петром Владимировым, Иваном Коноваловым, Григорием Егоровым и Яковом Ивановым.

Мастера Рыбаков, Хожбин, Вольеров и Сафонов, используя различные цвета сусального золота и умело применяя то матовую, то блестящую фактуру, показали высокое мастерство при золочении отдельных предметов.

Из донесений управителя Агапова Шереметьеву видно, что сначала в Останкино ежедневно работало 26 крепостных, «домовых», столяров и 18 «месячных», т. е. вольнонаемных, затем все вольнонаемные были удалены и работа была возложена только на одних «домовых». Столяры проделали большую работу: «лес готовили», «пилили для наклейки фризов красное дерево, березу и дуб», «панели плинтусом окрепывали», «подъемные пилы слаживали», «полы слаживали и перемещивали», «в штушные полы красного дерева штуки вклеивали», «устанавливали перегородки из красного дерева с бемскими стеклами», «изготовляли стильную мебель и производили окончательную отделку. Золотили резные рамы для картин и эстампов, столы, стулья. Они сами шелком, штофом и атласом обивали всю мебель».

Многие из лучших мастеров, будучи выходцами из народа, оказывали огромное влияние на то искусство, которое создавалось по почину представителей господствующих классов. Граф Шереметьев был знатоком искусств, но создателями истинной, нестареющей красоты дворца были его крепостные — архитекторы, художники, резчики, паркетчики и позолотчики, которые в творчестве обретали человеческое достоинство.

Из среды крепостных вышли мастера, не только в совершенстве знающие свое дело, но являющиеся передовыми людьми своего времени, имена которых вошли в историю русского искусства: архитекторы Андрей Воронихин, Павел Аргунов, Алексей Миронов и Григорий Дикушин, живописец Иван Аргунов (брат Павла Аргунова), талантливый столяр и выдающийся изобретатель Кирилл Соболев, знаменитый скрипичных дел мастер Иван Батов.

Кирилл Соболев. Среди крепостных мастеров встречались люди исключительно одаренные, поражающие универсальностью своих способностей.

Кирилл Васильевич Соболев — талантливый мастер-мебельщик и выдающийся изобретатель, биография которого свидетельствует о его уме, настойчивости, смелости и является типичной для подобных ему умельцев крепостной России.

Кирилл Соболев родился в семье крепостного крестьянина в селе Таракунино Чухломского уезда бывш. Костромской губернии. Проработав некоторое время в столярных мастерских отставного капитана Макарова и показав незаурядные способности, молодой Соболев в 1782 году был направлен Макаровым для усовершенствования знаний в Санкт-Петербург.

Первый год Соболев учился мебельному и резчицкому делу у Боголюбова — друга своего отца. Боголюбов сумел привить молодому мастеру вкус к изящному, раскрыв секреты столярного ремесла.

Успехи Кирилла Соболева не остались незамеченными. Придворный мебельщик немец Киммель оценил талант Соболева, поручив ему ремонт стильной мебели для Зимнего дворца: столов, консолей с великолепно инкрустированными стенками и массой прекрасно прочеканенных бронзовых накладок.

Кирилл Соболев мастерски и в короткий срок «переправил и перечинил всю испорченную во дворце мебель».

За время своего пребывания в столице Соболев научился бегло читать, составлять чертежи и рисунки мебели и был полон желания продолжать работу над новым заказом Кимме-ля. Однако «господские приказания и отцовские письма» вызвали его на родину, и он был вынужден работать в имении Макарова. Обставив великолепной мебелью покои помещика, которую он «выполнил в скорости и в совершенную его угодность», Кирилл Соболев вновь вернулся в Санкт-Петербург.

Придворный мебельщик Киммель, любимец Павла I, был рад приезду талантливого мастера и поручил ему срочный заказ золоченую красного дерева мебель, «украшенную бронзой На инкрустацией из заморских цветных дерев». Исполненная Соболевым мебель, отличаясь высокими художественными достоинствами, своеобразием и самобытностью форм, вызвала всеобщее восхищение.

Когда граф Самойлов давал бал для шведского короля и понадобилось сделать чрезвычайно богатые кресла для царской фамилии в очень короткий срок, Киммель вновь обратился с заказом к Кириллу Соболеву, который «взял на себя сие предприятие и исполнил оное в совершенное удовольствие графа».

Несколько позже Павел I приказал сделать для себя складной механический табурет, который бы носили за ним во время его прогулок. Многие иностранные мастера, боясь не угодить монарху и опасаясь навлечь на себя его гнев, отказались выполнить такую работу. Только «один Кирилл Соболев принял заказ и сделал его в большую угодность».

Известно, что для коронации Александра I понадобилось изготовить оригинальную стильную мебель. Некоторые мебельные фирмы не решились принять столь важный т ответственный заказ. Лишь Кирилл Соболев без всяких колебаний принял его и «сделал чрезвычайно богатые кресла с приличными резными и живописными эмблемами», поразив многих «своей отменной отделкой».

Мебель, изготовленная Кириллом Соболевым по проектам архитектора или по собственным рисункам, отличалась стильностью форм, строгостью пропорций и в то же время особой теплотой, присущей подлинно русской мебели. В этом не было ничего удивительного: выходец из крепостной среды Костромского края, издавна известного богатством художественных ремесел, Соболев с детства впитал в себя самобытные черты крестьянского творчества, сочетав их с тонкостью профессионального искусства.

Мебель, выполненная Соболевым для коронации Александра I, явилась «последним трудом его на поприще мебельного столярства. После этого он целиком посвятил себя изобретательскому делу».

Вначале изобретения Соболева по своей тематике относились к близкому и родному ему столярному производству. Он изобрел очень эффективную «пильную машину, устроенную на манер движения часов». Затем сконструировал оригинальную «ручную пильную машину, действующую четырьмя пилами».

Для столярного краснодеревного производства бол.шое практическое значение имело и до сих пор имеет крашение древесины. До половины XIX века для этой цели пользовались естественными красителями, добываемыми из растительных организмов. Из-за границы привозили экзотическое бразильское, или фернамбуковое, дерево, называвшееся у нас красным сандалом. Оно содержало красящее вещество. Раньше столяры-мебельщики стругали ножом стружки бразильского дерева или толкли его в порошок в ступе. Затем полученный порошок или стружки они кипятили и получали таким образом превосходную красную краску. Это была тяжелая ручная операция, отнимавшая много времени.

Кирилл Соболев решил механизировать ручной труд. Он изобрел ,и сконструировал «сандалотерную машину», которой можно было в очень короткое время «спилить и истолочь 10 пудов самого крупного дерева сандального». Это была настолько оригинальная по своим конструктивным особенностям машина, что она одновременно «могла быть с величайшею пользой приспособлена для сверления пушек и могла заменить паровую машину».

Ему же принадлежит изобретение первой русской сушильной машины для древесины, имеющей огромное значение не только для мебельного производства, но и для всех видов деревообрабатывающих производств. Машина Соболева во многом превосходила считавшиеся в то время лучшими английские машины. Кроме того, Соболев решил механизировать такой сложный процесс столярно-мебельного дела, как полирование изделий, и сконструировал для этой цели «полировальную машину».

Талантливый изобретатель-самоучка Кирилл Соболев вскоре расширил тематику своих работ. Он изобрел и сделал из дерева «молотильню в подарок отечеству, государству, изобилующему хлебом и крайне нуждающемуся в работниках». Затем он сконструировал водоливную машину для тушения пожаров и орошения полей, понтонные мосты, «кои были полезны для переправы армий через реки, болота», свайный копер, «который одной четвертью фунта поднимает пуд».

Триумфом творческой деятельности Кирилла Соболева было изобретение им «складной пожарной лестницы для высоких зданий».

Характерно, что изобретательской деятельностью столяра-краснодеревца Кирилла Соболева заинтересовались в первую очередь не техники и специалисты, а …царская полиция. «Господин министр полиции А. Д. Балашов,— сообщают архивные документы,— два раза практически рассматривал на Исаакиев-ской площади складную лестницу и убедился в прочности и твердости ее». Затем приглашенные полицией научно-технические эксперты того времени признали, что «сделанная Соболевым складная лестница для высоких домов, действительно превзошла по качествам заграничную швейцарскую».

В июне 1810 года Соболев за многие изобретения, за модели машин и «за сделание пожарной лестницы получил серебряную медаль с надписью «за полезное» для ношения на шее».

Из царского кабинета ему было выдано 2000 рублей. «Модели изобретенных Соболевым машин и механизмов были удостоены высочайшим вниманием и хранились долгое время в Зимнем дворце».

Несмотря на полученные ранее награды, изобретательская деятельность Кирилла Соболева тем не менее все время казалась подозрительной царской полиции и в конце концов Министерство внутренних дел потребовало объяснения «всем его занятиям». Соболев в своем ответе заявил, что «желает, чтоб практические машины его взяты были в ведение хозяйственного департамента для распространения их по отечеству, для коего посвятил он жизнь, свою, пожертвовал всем достоянием своим,— а не для привилегий, и коему пылает еще служить и быть полезным».

Редакция журнала «Сын отечества», высоко оценивая изобретения Соболева, предлагала наградить его «по примеру славного Кулибина титулом Российского Механика». Самому же Кириллу Соболеву она рекомендовала «отправиться в южные губернии России для устроения изобретенных им молотилен», утверждая что он этим «доставит большую пользу хлебородному краю и приобретет благодарность миллионов отечественников». Но это было неосуществимо.

Так как изобретения Соболева стали находить некоторое применение лишь во второй половине XIX века на предприятиях капиталистического типа, в первую половину века они были не под силу ремесленникам, а государство и помещики не были заинтересованы в облегчении труда крепостных. Да и сам Соболев не имел никаких средств не только для поездки в южную

Россию для реализации своих изобретений, но даже и для своего пропитания.

«В свои машины,— заявил он,— положил я все мое богатство. Они заключают все мои надежды, но оне неподвижны а я должен жить с многочисленным семейством моим и, не желая кормиться мирским подаянием, прибегнул к камер-обскуре своей, которую я сделал в часы досугов и не обманулся». Соболев изобрел подвижную камер-обскуру, показывал за деньги картинки в ней на базарах и рынках Петербурга и жил до конца жизни на получаемые за это гроши. Заброшенный и забытый всеми талантливый мастер-мебельщик и крупнейший русский изобретатель Кирилл Соболев умер в большой нужде и бедности.

Иван Батов. Дерево в руках Ивана Батова получало вторую необыкновенную жизнь. Изготовленные им музыкальные инструменты— скрипки, виолончели, гитары — имели удивительную красоту звука, поражавшую слух тонких ценителей музыки.

Для музыкально-инстрГументального мастерства Европы XVI! и XVIII века были золотыми, давшими заслуженную славу замечательным итальянским скрипичным мастерам из Кремона Амати, Гварнери и Страдивариусу, однако искусство русского крепостного мастера Ивана Батова ни в чем не уступало иностранным знаменитостям. Его знал весь мир.

Иван Андреевич Батов родился в Москве в 1767 году. Четырнадцатилетним, он был взят своим дедом для обучения плотницкому и столярному делу. Спустя три года граф Н. П. Шереметьев, создавший из крепостных крестьян собственную капеллу, решил иметь также «своего» скрипичного мастера. Выбор пал на молодого Батова. Он был отдан на несколько лет в учение к Василию Владимирову, который в то время был одним из лучших инструментальных мастеров в Москве.

Вначале Батову было поручено изготовление смычков для музыкальных инструментов. Смычки были разные: одни для скрипок, другие для виолончелей. Делали их из заморских деревьев: твердого и гибкого фернамбукового, кампешевого и бразильского деревьев.

Изготовление скрипичного смычка требовало большого умения и опыта. С утра до позднего вечера Батов работал за своим верстаком, окруженный столярными инструментами, дощечками разнообразных пород дерева.

Сделав модель смычка из деревянной пластины, он вырезал согласно модели трости в виде узких реек, а затем, обработав иХ и придав им круглую или восьмигранную форму, приклеивал пластинки из слоновой кости к головке смычка. Изготовив колодочки из кусочка черного дерева, Батов окончательно отделывал, полировал или лакировал смычок. Рукоять трости он обматывал шелком, обвитым серебром или просто серебряной проволокой, и закреплял у колодки.

Примерное трудолюбие и творческий поиск при освоении всех операций позволили Батову вскоре опередить всех своих товарищей. Сделанные им смычки, по оценке самого хозяина, продавались втрое дороже. Его изделия уже тогда отличались необыкновенной точностью и чистотой в отделке.

Наконец, Владимиров поручил Батову изготовление скрипок. Снова Батов поражает всех своими успехами. Он сделал несколько новых скрипок, и каждая из них получила высокую оценку. По истечении условленного срока Иван Батов оставил мастерскую Владимирова, изготовив в подарок учителю точную копию одной старинной заграничной скрипки с необычайно сложным резным украшением.

В конце царствования Екатерины II Шереметьев переехал в Петербург, «куда вытребовал Ивана Батова». Через короткое время Батов уже был известен в столице как первоклассный инструментальный мастер. «Многие,— отмечают современники,— обращались к нему с заказами на изготовление скрипок, но он никогда не принимал их без разрешения своего господина». Граф позволял ему работать только для музыкантов, имевших широкую известность. Таким образом, знаменитые виртуозы того времени: Гантошкин, Тиц, Френцель, а впоследствии Роде, Бальо, Лафон, Борер и многие другие пользовались искусством Батова, которому они отдавали «полную справедливость».

Изготовление скрипки было неизмеримо труднее и сложнее, чем изготовление смычка. Батов сам подготовил чертежи скрипок при помощи циркуля по математическим расчетам. Сами скрипки он выполнял по лекалам, представляющим собой совершенно точно начерченные профили и контуры составных частей скрипки. По ним он вырезал части инструмента. Из заграничного явора Батов делал дно, бока, шейку и подставку; из белой ели средней плотности — верхнюю деку, душку гнезда, углы и обручки; из черного дерева — колки, порожки, подгриф и пуговку грифа.

Инструменты были различной формы. Одни скрипки отличались небольшим размером и, в частности, сводом, который, оставаясь на небольшом расстоянии от уса плоским, далее под. нимался более заметным образом. Углы у них были острыми края дек были хорошо округлены. Скрипки покрывали масляным лаком красно-желтого или каштанового цвета.

Другие скрипки имели плоскую форму. Свод возвышался не более 13,5 мм над горизонтальной линией, проведенной через края деки. Более плоские деки Батов делал из очень твердого и упругого дерева, что позволяло приводить их в сильнейшее колебание с большей легкостью, чем выпуклые инструменты. Форма таких скрипок была красива. Ус у них был более широким и больше удален от краев деки. Высококачественное дерево и янтарный лак придавали скрипкам эффектную внешность. Некоторые его скрипки имели на шейке изящно вырезанную львиную головку вместо завитка.

Слава «батовских скрипок» все время росла. Популярный в те времена в Европе скрипач Карл Липинский, которого называли «второй Паганини», заявил публично в Вене, что он во время своих гастролей в России приобрел в Петербурге русской работы скрипку, которую, к сожалению своему, уступил за весьма значительную цену одному богатому любителю скрипок. Липинский тогда же изъявил желание приобрести снова подобную «драгоценность» и уверял, что русский мастер Иван Батов наравне со знаменитыми итальянскими скрипичными мастерами, «конечно, занимает первое место». Видные петербургские скрипачи играли только тогда, «когда их превосходные скрипки итальянских мастеров побывают в руках Ивана Батова». Иностранные скрипачи, которые приезжали на гастроли в Петербург и приобрели скрипки Батова, разносили славу о них по всей Европе. Батову присылали заказы на изготовление скрипок не только из отдельных мест России, но и «из чужих краев». Его известность распространилась и до Америки. Он стал получать письма из Филадельфии и других городов. Журнал «Северная Пчела» именовала Батова «русским Страдивариусом». На бывшей в 1829 году Всероссийской выставке мануфактурных изделий в Петербурге «все люди, знающие толк в превосходных инструментах, отдали полную справедливость вещам Батова, которому вследствие сего присуждена большая серебряная медаль».

Кроме скрипок, Иван Батов изготовлял альты, виолончели и гитары. Гитары он делал из красного, палисандрового, лимонного дереза и из американского клена. Края гитары украшались черным деревом и слоновой костью. Первоклассный краснодеревец, русский знаменитый скрипичный мастер Иван Андреевич 5атов, по словам современников, «чувствовал свое превосходство перед здешними немецкими инструментальными мастерами и не хотел унижать национальной гордости. Батов работал не кое-как, а ставил на инструментах свое имя, гордился своим произведением и употреблял все усилия для доведения делаемого им инструмента до высочайшего совершенства. Он видел в ремесле своем не один лишь способ к существованию, но вместе и выполнение потребностей его души».

Многие иностранные скрипичные мастера, жившие в Петербурге, тщетно пытались подражать Ивану Батову, однако изготовлявшиеся ими скрипки всегда можно было легко и быстро отличить от «батовских» по мелкослойной ели на верхних деках, по низким бокам, по более тонкому усу, по неверно скопированным сводам, по завитку шейки, который обычно на одну треть был меньше завитка «батовских» скрипок.

С большим умением Иван Батов реставрировал старинные скрипки. «Вставки и дублировки, сделанные им в старых инструментах, подобранные с неимоверной тщательностью по слоям дерева так, что слои нового куска совершенно соответствовали и составляли как бы продолжение слоев тех частей, к которым они примыкали, нисколько не изменяли того инструмента и часто даже усиливали и улучшали его».

Однако, несмотря на свою славу, Иван Батов продолжал оставаться в крепостной зависимости у Шереметьева. Он уже имел двух дочерей и двух сыновей и был озабочен мыслью о будущности своих детей.

С этой целью он, отложив в сторону все заказы, занялся изготовлением новой виолончели, на что затратил более 5 месяцев. Виолончель была сделана превосходно и имела прекрасный звук. Она, по выражению самого Батова, «красовалась и телом и звуком». И вот эту замечательную виолончель Батов преподнес своему своенравному владельцу. Шереметьев пригласил для экспертизы знаменитого виолончелиста Бернгарда Ромберга.

«Этот виртуоз,— по словам современников,— в присутствии многих русских и иностранных артистов с любопытством осматривал инструмент, трижды садился играть на нем, и трижды предлагал вопрос: «точно ли этот мастер делал его?» Наконец объявил, что «если бы он не имел превосходной итальянской виолончели, то не затруднился бы в выборе и употребил бы все средства для приобретения инструмента Батова».

Лишь после этого Шереметьев выдал Батову долгожданную «вольную». Знаменитому русскому столяру-краснодеревцу и скрипичному мастеру было тогда уже около 60 лет.

Получив «вольную», Батов смог устроить в оркестре театра своих способных и одаренных сыновей, которые были туда приняты скрипачами, «а сам после этого остался работать один за верстаком». Таким образом он провел последние годы своей жизни. Умер Иван Андреевич Батов 18 июня 1841 года в возрасте 74 лет.

В течение своей жизни Батов изготовил 41 скрипку (кроме того, две остались неоконченными), 3 альта, 6 виолончелей и 10 гитар.

«Батов не оставил ни долгов, ни имения». В его комнате-мастерской после смерти осталась непроданной одна виолончель, две неоконченные новые скрипки и несколько старинных, отданных ему для ремонта. Кроме того, он оставил запас сорокалетней давности превосходного дерева для изготовления и реставрирования инструментов; разные «рецепты для сделания лака и других потребных в его искусстве составов»; лекала, шаблоны, прорези и множество рационализаторских «полезных приспособлений», созданных им в результате 50-летней практической работы. Но Батову не давали учеников для обучения — это никого тогда не интересовало — и все наследие величайшего русского скрипичного мастера вскоре пропало и бесследно исчезло.


Реклама:



Читать далее:



Статьи по теме:


Главная → Справочник → Статьи → БлогФорум